История костей. Мемуары - John Lurie
Однажды Джек Эббот зашел в ресторан Binibon поздно вечером с двумя женщинами. Когда он попросил воспользоваться туалетом, официант сказал ему, что это невозможно. Джек Эббот решил, что его не уважают в присутствии этих двух женщин, и ударил парня ножом под ребра, точно так же, как он описал в своей книге. Это привлекло большое внимание.
Жаль, что Джек не знал, что они не разрешают никому пользоваться уборной. Мы умоляли их воспользоваться туалетом.
"Это закон, в ресторане должна быть уборная для клиентов".
"Нет! Только для сотрудников".
Эван сказал: "Сколько еще должно умереть, чтобы тебе разрешили пользоваться туалетом в Бинибоне?"
Это была не запланированная встреча с Дуги. Он подошел ко мне и сказал: "Вы - Джон Лури, я - Дуги Боун".
Рост Даги едва достигает пяти футов, и когда он пожал мне руку, я заметил, что у него такие маленькие, крошечные ручки. Крошечные, как у куклы. Вы, наверное, шутите. Как этот парень может играть достаточно громко и сильно, чтобы играть с The Lounge Lizards?
Но мы собрались вместе и немного поиграли, и он обладал невероятной силой. Я думал использовать Дениса Чарльза на барабанах, который был отличным джазовым барабанщиком и настоящим милым человеком, но Денис не мог играть в нечетных временных сигнатурах, а Дуги был мастером в этом деле. Дуги был великолепен, он действительно лучше подходил для этого концерта, чем Денис, так что Дуги получил работу. Даги тоже очень милый.
Тони Гарнье, который был со мной всего год или около того, уже много лет является бас-гитаристом и музыкальным директором Боба Дилана. Тони, я думаю, один из великих басистов. В каком-то смысле жаль, что он провел все эти годы, играя с Бобом Диланом, потому что, хотя Боб Дилан - это, очевидно, Боб Дилан, это не дает Тони шанса играть так, как он может играть. Он стоит в одном ряду с любым великим басистом, которого вы можете назвать. На ум приходит Ричард Дэвис.
Когда я писал партитуры к фильмам, я писал довольно простую, не приукрашенную басовую линию, чтобы она подходила ко всему остальному, а потом Тони брал ее и превращал в нечто особенное. Не меняя ноты, а просто превращая фразу в нечто действительно музыкальное и правильное.
В этой книге я был добр к некоторым людям, которые спустя годы, когда я попал в беду, поступили со мной отвратительно. Они также распускали обо мне ужасные сплетни, чтобы замести следы своего поведения. Но именно так я относился к ним в то время. Поэтому именно об этом я и буду писать здесь. Я буду мягкой.
Но Тони не такой. Крутой парень с сердцем. Я чертовски люблю Тони Гарнье.
-
Мы играли в Париже в джаз-клубе New Morning, вмещающем около семисот человек. Когда мы играли там, собиралась забавная смесь интеллектуалов, поклонников джаза, моделей и тусовочных французов. Это была небольшая забегаловка, но звук был хороший. Гримерка представляла собой крошечную комнату размером десять на пять футов прямо у сцены.
После шоу к Тони приходит Рикки Ли Джонс. Он представляет ее мне, говоря: "Джон, ты знаешь Рикки Ли Джонс, сестру Томми Ли". Затем он смеется сам.
Мы пообщались некоторое время.
Местное отделение "Ангелов ада" приходит после шоу, чтобы увидеть Тони. Некоторые из них - французы, а некоторые - американцы-экспатрианты, которые из-за ордеров не могут вернуться в Соединенные Штаты.
Мы отправляемся в их клуб и остаемся там до позднего утра. Тони немного нервничает из-за моего прихода, потому что боится, что я скажу что-нибудь или пошучу, что не будет оценено. Такое неловкое чувство возникает, когда знакомишь две группы друзей с совершенно разных планет. И это, в конце концов, я, который может сказать что угодно в любое время и кому угодно, а они - Ангелы Ада. Мы все принимаем тонну кокса, так что он, наверное, прав, что немного нервничает.
Я отлично провожу время. Мне нравятся эти ребята, и я очень кайфую. Уже светает, и вдруг я вскакиваю и объявляю:
"Я хочу присоединиться! Я хочу присоединиться!"
Наступила тишина.
"Что? Я слишком худой, чтобы присоединиться?"
"Нет, худой парень с пистолетом - это нормально".
Тони старается не поднимать глаз от стола.
Но сейчас, в семь утра в Париже, под кайфом от кокаина в клубе Hells Angels, я настроен очень серьезно. Я хочу присоединиться к "Ангелам ада".
Ну, Ангелы Ада решают, что я в порядке, и хотят прийти на шоу на следующий вечер. Я пытаюсь отговорить их, говоря, что им не понравится музыка, но они чувствуют, что я говорю с ними свысока, и говорят, что обязательно придут. Мы можем на это рассчитывать.
Мы играем на сцене. Место полностью заполнено - люди стоят до самого конца клуба. Вход в клуб находится в другом конце длинного тонкого зала от сцены, так что группа стоит лицом к входу.
Возникает большая суматоха. Я не могу толком разглядеть, что происходит, потому что свет сцены мешает, но я вижу, что людей толкают повсюду, как будто стадо быков проходит через толпу.
Это Ангелы Ада, и они решили, что в знак уважения будут охранять дверь нашей гримерки.
Альтамонт!
Около восьми из них просто стоят там со сложенными руками, загораживая дверь в крошечную гримерку. Таким образом модели, интеллектуалы и поэты не могут проникнуть внутрь и украсть гниющий сыр.
-
Эта же группа выступала на джазовом фестивале в Монтрё. Я не думал, что мы были хороши в тот вечер, но глава фестиваля, Клод Нобс, был восхищен нами и пригласил на обед. Я не хотел идти, но Рене, тур-менеджер, сказал, что это большая честь и мы должны пойти.
"Вы, кошки". Клод Нобс продолжал говорить "вы, кошки".
Где-то в это время Бруно Денгер организовал пару наших туров. Бруно был родом из Базеля и, обращаясь к нам, говорил: "Вы, коты". От этого "вы, коты", сказанного со швейцарским акцентом, у меня мурашки по коже бегали. Еще больше я обалдел, когда на полпути второго тура он объявил, что пара концертов отменяется, и из-за этого мы получаем только две трети от того, что мне изначально обещали. Это происходит
